Страсть - душа слова.
СЫНУ
Пекинесы и белый кот.
День – простор для любых побед.
Этот взгляд с глубиной веков.
Ему нравится желтый цвет.
Интонация – свой язык.
Мне с тобою – не страшно петь.
А ходить – еще не привык:
И для этого – лишь захотеть.
Этот путь – твой собственный путь.
Твоя воля уже сильна.
Мне как раньше уже не заснуть.
Почему же ты выбрал нас?
Пусть тебя ждет большая река:
Тебе трели уже прозвучали.
Мне – останется помнить начало:
Целый мир – на моих руках.
СНЫ
На эмоциях вновь растрепаны волосы.
Не успокоят: уже не сплю с плюшевым мишкой.
Ко мне все еще никак не вернется голос,
Но ты – все снишься, снишься и снишься.
И я даже взяла блокнот, ведь сны маломерят.
Да и – бессмысленно вдруг собираться куда-то.
Меня не ждут, не спасают, и больше не верю.
Вот только хочу посидеть рядом после заката.
Закат уж настал. Хочется верить – поможет исповедь.
И – некрасиво вкладывать в уши сор из избы.
Ты веришь в Бога, а мне – не помогут мольбы,
И сны о тебе так же точно тотально бессмысленны.
Мужчины – любители без смысла побед.
Но ты – не знаешь и не гордишься.
Как будто мне мало своих – будних и бед…
Зачем же ты снишься, снишься и снишься?
БОЛЬШЕЕ
Любовь – великодушна и щедра,
Всегда простит, всегда полна терпенья,
Не вспомнит ожиданье до утра,
Лишь воплотит печали в скрип пера,
Охотно утонув в любом теченье.
Любовь не ждет ответа и шагов,
И потому на ней нельзя держаться.
Мы с ней пропустим множество звонков,
Не отречемся от ее оков,
Не захотим банально попытаться!
Любовь не исходить, ей не истлеть,
Ее не перейти, втоптавши в землю.
Она не может утром – умереть!
Зато, как хлеб, способна зачерстветь,
Не задаваясь жизненною целью.
Любовь других – бессмысленная спесь.
Любовь для нас – преграда для открытий
(В хорошем смысле; он вообще в ней есть?).
Так что – давай оставим все как есть.
Любовь не лучше этой тонкой нити.
НЕОТПРАВЛЕННОЕ
Так устала от всех и всего, ты бы знал.
И близко выражение о переполненной
Чаше терпения.
При всем фатализме – успех уже опоздал,
Тяжело и писать о промолвленном
Слове прощения.
Мой микрокосм катится в Армагеддон,
А голос, казалось, был
Окончательно отнят,
Но это, возможно, единственный внутренний дом,
Окна в котором никто не разбил
И не проклял.
Прости, что опять пишу тебе на ветру,
Ведь ты стоишь большего: больше
Того, что возможно.
Правда, как никогда сейчас нужен друг.
Правда, тогда нам позже
Опять станет сложно.
Оставить бы все, войти в переполненный зал,
Солгать о хорошем, чтобы
Самой вдруг поверить.
Я так устала от всех и всего, ты бы знал…
От боли, бессмысленной злобы,
Бессмысленной веры.
Ты помнишь меня на сцене. Я помню все.
Там делаешь вид всегда,
Что любовь всех согреет.
Со временем – лучик прозрения воздух просек:
Любовь умирает, когда
Умирает доверие.
И воздух исчез, вместе с ним – дыханье и голос,
Так что вслух от меня уж ты вряд ли
Что-то услышишь.
Мне ближе по духу твое желанное соло:
Представить приятно,
Что тем, чем и я, тоже дышишь.
Но эти подробности – комом где-то внутри.
Теперь я панически
Боюсь отношений.
Но – если захочешь увидеть – увидишь. Смотри.
В наших жизнях практически
Нет взаимных решений.
Возможно, эти желанья и гложут меня,
И этот мой искренний друг –
Опять полувыдумка?
Я не хочу никому ничего объяснять
И выражать это вслух,
Оказавший невидимой.
Больше не хочется думать, в чем, все же, вина.
Устала. Одна. Не нужна.
И никто не исправит.
А – смогу ли понять
Что опять
…
Спасена?
Правда, признаться меня
Уж никто не заставит.
Так устала от всех и всего, ты бы знал.
Закрыть бы глаза – и почувствовать,
Что доверяю.
Открыть их – и снова увидеть бы тот самый зал,
Но – ты есть, остальные – отсутствуют…
И не играю.
©
Пекинесы и белый кот.
День – простор для любых побед.
Этот взгляд с глубиной веков.
Ему нравится желтый цвет.
Интонация – свой язык.
Мне с тобою – не страшно петь.
А ходить – еще не привык:
И для этого – лишь захотеть.
Этот путь – твой собственный путь.
Твоя воля уже сильна.
Мне как раньше уже не заснуть.
Почему же ты выбрал нас?
Пусть тебя ждет большая река:
Тебе трели уже прозвучали.
Мне – останется помнить начало:
Целый мир – на моих руках.
СНЫ
На эмоциях вновь растрепаны волосы.
Не успокоят: уже не сплю с плюшевым мишкой.
Ко мне все еще никак не вернется голос,
Но ты – все снишься, снишься и снишься.
И я даже взяла блокнот, ведь сны маломерят.
Да и – бессмысленно вдруг собираться куда-то.
Меня не ждут, не спасают, и больше не верю.
Вот только хочу посидеть рядом после заката.
Закат уж настал. Хочется верить – поможет исповедь.
И – некрасиво вкладывать в уши сор из избы.
Ты веришь в Бога, а мне – не помогут мольбы,
И сны о тебе так же точно тотально бессмысленны.
Мужчины – любители без смысла побед.
Но ты – не знаешь и не гордишься.
Как будто мне мало своих – будних и бед…
Зачем же ты снишься, снишься и снишься?
БОЛЬШЕЕ
Любовь – великодушна и щедра,
Всегда простит, всегда полна терпенья,
Не вспомнит ожиданье до утра,
Лишь воплотит печали в скрип пера,
Охотно утонув в любом теченье.
Любовь не ждет ответа и шагов,
И потому на ней нельзя держаться.
Мы с ней пропустим множество звонков,
Не отречемся от ее оков,
Не захотим банально попытаться!
Любовь не исходить, ей не истлеть,
Ее не перейти, втоптавши в землю.
Она не может утром – умереть!
Зато, как хлеб, способна зачерстветь,
Не задаваясь жизненною целью.
Любовь других – бессмысленная спесь.
Любовь для нас – преграда для открытий
(В хорошем смысле; он вообще в ней есть?).
Так что – давай оставим все как есть.
Любовь не лучше этой тонкой нити.
НЕОТПРАВЛЕННОЕ
Так устала от всех и всего, ты бы знал.
И близко выражение о переполненной
Чаше терпения.
При всем фатализме – успех уже опоздал,
Тяжело и писать о промолвленном
Слове прощения.
Мой микрокосм катится в Армагеддон,
А голос, казалось, был
Окончательно отнят,
Но это, возможно, единственный внутренний дом,
Окна в котором никто не разбил
И не проклял.
Прости, что опять пишу тебе на ветру,
Ведь ты стоишь большего: больше
Того, что возможно.
Правда, как никогда сейчас нужен друг.
Правда, тогда нам позже
Опять станет сложно.
Оставить бы все, войти в переполненный зал,
Солгать о хорошем, чтобы
Самой вдруг поверить.
Я так устала от всех и всего, ты бы знал…
От боли, бессмысленной злобы,
Бессмысленной веры.
Ты помнишь меня на сцене. Я помню все.
Там делаешь вид всегда,
Что любовь всех согреет.
Со временем – лучик прозрения воздух просек:
Любовь умирает, когда
Умирает доверие.
И воздух исчез, вместе с ним – дыханье и голос,
Так что вслух от меня уж ты вряд ли
Что-то услышишь.
Мне ближе по духу твое желанное соло:
Представить приятно,
Что тем, чем и я, тоже дышишь.
Но эти подробности – комом где-то внутри.
Теперь я панически
Боюсь отношений.
Но – если захочешь увидеть – увидишь. Смотри.
В наших жизнях практически
Нет взаимных решений.
Возможно, эти желанья и гложут меня,
И этот мой искренний друг –
Опять полувыдумка?
Я не хочу никому ничего объяснять
И выражать это вслух,
Оказавший невидимой.
Больше не хочется думать, в чем, все же, вина.
Устала. Одна. Не нужна.
И никто не исправит.
А – смогу ли понять
Что опять
…
Спасена?
Правда, признаться меня
Уж никто не заставит.
Так устала от всех и всего, ты бы знал.
Закрыть бы глаза – и почувствовать,
Что доверяю.
Открыть их – и снова увидеть бы тот самый зал,
Но – ты есть, остальные – отсутствуют…
И не играю.
©